Когда я стану смотрителем маяка,
Моя кожа пропахнет лёгкой горчинкой соли.
Я буду смотреть (с восторгом наверняка!),
Как бьётся о скалы в неистовой ярости море.
Я буду слушать, как ссорятся чайки вокруг,
Как гудят корабли, минуя опасные рифы.
У меня заведётся свободный, но верный друг
И будет мурлыкать мне на ухо древние мифы.
Мои волосы выцветут, растрёпанные на ветру,
Я даже привыкну питаться одной только рыбой.
И в тихую полночь, когда я однажды умру,
Я стану в прибое недвижимой каменной глыбой.
И буду встречать на рассвете взбесившийся вал
И рвать на клочки наплывающий саван тумана,
И помнить о всех кораблях, что маяк провожал,
Вдоль серого берега, полного скал и обмана.
Моя кожа пропахнет лёгкой горчинкой соли.
Я буду смотреть (с восторгом наверняка!),
Как бьётся о скалы в неистовой ярости море.
Я буду слушать, как ссорятся чайки вокруг,
Как гудят корабли, минуя опасные рифы.
У меня заведётся свободный, но верный друг
И будет мурлыкать мне на ухо древние мифы.
Мои волосы выцветут, растрёпанные на ветру,
Я даже привыкну питаться одной только рыбой.
И в тихую полночь, когда я однажды умру,
Я стану в прибое недвижимой каменной глыбой.
И буду встречать на рассвете взбесившийся вал
И рвать на клочки наплывающий саван тумана,
И помнить о всех кораблях, что маяк провожал,
Вдоль серого берега, полного скал и обмана.
